Миллионная ул., 7, Санкт-Петербург, Россия, 191186
Происхождение Екатерины I не
ясно. Её родственники в некоторых документах названы Сковороцкими, в других —
Сковородскими, Сковоронскими и даже Икавронскими. По свидетельству Рельбига,
фамилия «Скавронские» была принята по предложению графа Петра Сапеги.
Общепризнанной официальной
является версия, что родоначальники русского дворянского рода были её родными
братьями. Однако из-за скудности и мутности данных, и возможного нарочного
уничтожения документов при Петре, позже предлагались иные версии происхождения
Екатерины, согласно которым она двоюродная, а не родная сестра Скавронских или
иная другая родственница. Указывается на тот факт, что сам Пётр I называл
Екатерину не Скавронской, а Веселевской или Василевской, а в 1710 году после
взятия Риги в письме Репнину называл совсем иные имена «сродственникам Катерины
моей» — «Яган-Ионус Василевски, Анна-Доротея, также их дети».
Известно, что в 1714 году русский
генерал-комиссар при курляндском дворе Петр Бестужев получил через Матвея
Алсуфьева указ из Петербурга, «дабы в Крышборхе сыскал фамилию Веселевских и
Дуклясов». 25-го июня 1715 года Бестужев представил записку с добытыми им
данными, в которой сообщает, что Катерина-Лиза Ган была дважды замужем — за
Веселевским и Дуклясом, а сестра её Дорота «была за Сковородским, имела два
сына и четыре дочери, была Лютерскова закону; один (сын) Карл, другой Фриц в
польских Лифляндах, одна дочь Анна, другая Доротея, обе в польских Лифляндах
замужем». Он сообщает, что у Дороты третья дочь «Катерина, жила в Крейсбурхе у
тетки своей Марии-Анны Веселевской, которую в 12 лет возраста её взял в
Лифлянды шведский мариенбургский пастор». Сведения Бестужева считаются спорными
и противоречивыми, в частности, по возрасту упомянутых лиц выходит, что
Катерина — не дочь Дороты, а дочь её сестры, возможно, Елизаветы Мориц.
Непонятно, почему Екатерина много лет спустя приказала разыскать из всех
упомянутых в ней лиц только Скавронских, а другими их кровными родственниками
пренебрегла.
В связи с Екатериной I называется
ещё одна фамилия — Рабе. По одним данным это фамилия её
первого мужа-драгуна, по другим — это её девичья фамилия, а некто Иоганн Рабе
был её отцом. Обсуждается вопрос о ее принадлежности к различным прибалтийским
народностям, и даже крещеным евреям. Например, не смотря на то, что ее
воспитатель пастор Глюк, во время описываемых событий был близок ко двору и долгие
годы жил в Москве где руководил первой московской гимназией, его свидетельства
и информация о происхождении Екатерины нигде не найдена или, что вполне
возможно, была уничтожена.
После восшествия на престол
Екатерина присвоила Скавронским графское достоинство, не называя их своими
братьями, а в её завещании Скавронские неопределённо названы «ближними сродственниками
ея собственной фамилии». Екатерина нигде в своих указах и распоряжениях не
упомянула о родстве со Скавронскими, которых сама же осыпала дарами и
почестями. В переписке князя Репнина с кабинет-секретарем Макаровым об этом
семействе также нет ни одного намека на их родство с императрицей; они названы
по именам и фамилии, или же встречаются такие выражения: «сии люди, муж сей
женщины, та женка, известная Елизавета Петровна называет Ефимовских,
Скавронских и Гендриковых «сродными фамилиями её любезнейшей матери».
Сообщают, что в 1721 году, когда
Петр I и Екатерина находились в Риге, ко двору неожиданно явилась крепостная
крестьянка Христина Сковорощанка, которая «показала», что она сестра её
величества, и просила свидания. Из писем рижского генерал-губернатора князя
Репнина известно, что «та женка была у её величества и паки отпущена в свой
дом» с пожалованием 20 червонных.
Первый из «братьев» Екатерины 1,
Карл Самуилович Скавронский, якобы прибыл в Петербург ещё при жизни Петра I.
В то же время ходил по Петербургу
анекдот о том, как государыня впервые, ещё при жизни покойного мужа, увидела
Карла Самуиловича. Привезли его в столицу. В доме Шепелева представили
императрице её брата. Екатерина Алексеевна упала от стыда в обморок. «Нечего
краснеть, — сказал император, — я признаю его своим шурином, и если в нём
окажется прок, сделаю из него человека». Рассказ про обморок пересказывается
Вольтером в «Histoire de l’empire de Russie sous Pierre le Grand». Вильбоа и
Вольтер сообщают, что Карл был найден в корчме, слугою, объявил себя братом
высокой особы и т. п.
Однако дореволюционный Русский
биографический словарь Половцова сообщает, что он прибыл в Петербург с семьей в
конце 1726 года (Петр I же скончался 8 февраля 1725 года), далее Половцев пишет
о Карле: «Прошлое его покрыто, конечно, совершенным мраком и остается даже
неизвестным, при каких обстоятельствах в точности найден был Карл Самуилович. В
письме князя Репнина от 15-го декабря 1722 года указано, что некоторый
крестьянин отыскан, взят под крепкий караул и отправлен в Москву к
кабинет-секретарю Макарову. По предположению К. И. Арсеньева, этот некоторый
крестьянин — Карл Самуилович. В письме князя Репнина от 7-го апреля следующего
года сообщено, что в деревне Догабен найдена жена Карла; её убеждали ехать к
мужу, но она не соглашалась, несмотря на уверения, что муж её „содержится во всяком
достатке“. В каких условиях жил Карл Самуилович с 1723 по конец 1726 года и
откуда приехал он в Петербург, сказать трудно». Сначала называли его
Икаворонским, имя бывшее вероятно извращением Скавронского, которое собственно
было дано ему и за ним осталось. Неизвестно, кто первый попал на это Польское
имя, но полагают, что предложил его граф Сапега.
Граф Карл Скавронский получил
прекрасный дом в Петербурге. Содержание его было великолепное, какое прилично
образу жизни знатнейших частных людей. Чтобы иметь возможность производить
издержки, связанные с таким положением, графу Скавронскому не только выдаваемы
были чистые деньги, но и пожалованы столь знатные поместья в России, что и до
сих пор богатства фамилии Скавронских считаются из самых значительных в Русской
империи; а это значит очень много, потому что в Европе мало стран, где высшее
дворянство было бы так богато, как в России. К этому должно присоединить еще
драгоценные камни и дорогие платья. Такие безмерно расточительные подарки,
какие получил Скавронский, его сестры и все их семейство, возбудили зависть...
Неудовольствие придворных однако мало по малу укрощалось, потому что они
видели, что эти временщики не получали в государстве никаких знатнейших мест,
занимать которые они впрочем были бы и не в состоянии по причине крайнего
своего невежества. Например Карл Скавронский, хотя он и был брат государыни,
сделался лишь, сколько нам известно, камергером, но не получил никакого
придворного места и ни одного ордена.
Время смерти его не можем мы определить с точностью; но, кажется что он умер уже в царствование Петра II, исповедуя католическую веру. Он вывез, с собою в Россию трех сыновей и двух дочерей. Здесь родилась у него еще одна дочь. Эти дети были по большей части воспитаны в Греческой вере. Сыновья назывались: Иван, Мартын и Антон. Только один из них, Мартын оставил потомство. Мартыну Скавронскому шел уже 14-й год, когда его отец стал знатным вельможей. Его воспитание было поручено академику Байеру, который должен был озаботиться о приобретении его воспитанником «хорошего поведения и сведений в науках»; он занимался также изучением иностранных языков. С учреждением в 1731 году в Санкт-Петербурге Сухопутного Шляхетского кадетского корпуса зачислен был в состав его питомцев.
В 1735 году по доносу его слуги о
том, что Скавронский говорил непристойные слова в адрес императрицы Анны
Ивановны, он допрашивапся в Тайной канцелярии. Императрица соизволила указать:
«означенному графу Мартыну Скавронскому за происшедшую от него в словах важную
продерзость учинить наказание, бить плетьми нещадно и по учинении того
наказания оного Скавронского и людей его… из Тайной канцелярии освободить».
Вступление на престол императрицы
Елизаветы Петровны резко изменило положение графа Мартына, её двоюродного
брата. В 1742 он остался единственным мужским представителем рода. Возможно,
что этим в значительной степени объясняются те обильные отличия и награды,
которые выпали на долю Скавронского за все время царствования императрицы
Елизаветы Петровны. Чины камер-юнкера (1742), камергера (июль 1744),
обер-гофмейстера, генерал-аншефа, звание генерал-адъютанта, орден Св.
Александра Невского, богатейшие поместья (например, село Кимры, конфискованное
у графини Е. И. Головкиной) и тысячи крепостных крестьян, — все эти пожалования
императрицы Елизаветы Петровны значительно выдвинули Скавронского среди богатой
и родовитой русской знати. В то время в Санкт-Петербурге славилась его карета:
вся отделанная снаружи стразами, она стоила 10 тысяч рублей. Последние годы он
находился в 1748 году камергером и кавалером ордена святого Александра
Невского, который получил от императрицы Елизаветы в 1744 году. В 1764 году
подписал он смертный приговор несчастному Мировичу. Супруга его была
статс-дамой императрицы Елизаветы и Екатерины II и была еще жива в 1799 году.
Дочери графа Карла Скавронского
назывались: Софья, Анна и Екатерина. Софья Карловна была пожалована, только что
приехала в Петербург, придворной дамой при тетке своей, императрице Екатерине
I. Но очень вскоре она вышла замуж за графа Петра Сапегу, о котором мы уже
говорили. Императрица, которая была
обязана ему некоторою благодарностью за отыскание ее родственников, пожаловала
ему в 1726 году Александровский орден. Сапега, один из первых магнатов в
Польше, почел за честь жениться на крестьянке, бывшей племянницею Русской
императрицы. София имела несколько детей и умерла католичкой.
Источники:
Георг фон Гельбиг: Случайные
люди в России
https://ru.wikipedia.org/wiki/Скавронский,_Мартын_Карлович
https://ru.wikipedia.org/wiki/Скавронские
https://azbyka.ru/otechnik/Spravochniki/russkij-biograficheskij-slovar-tom-18/548
